Мне
действовал на нервы нанятый водитель автобуса. Антони был низеньким,
толстеньким пожилым человеком с красным носом (вероятно из-за выпивки),
всегда в раздражённом настроении. Он кричал на преданных из-за любой
мелочи, все жаловались, что он курит в автобусе.
Я подошел к
Антони. «Я хочу поговорить с тобой», - жёстко сказал я. Он выглядел
удивленным. «О, - сказал он, - я тоже хотел поговорить с тобой».
«Хорошо, - подумал я, - пусть он говорить первым. Тем хуже для него».
«Прежде
всего, - сказал он, - мне не нравится театральное представление на
ваших фестивалях, и танцы этих балийцев мне тоже не нравятся».
«Продолжай, продолжай, - подумал я. - Скоро ты вылетишь с работы».
«Мне,
также, не нравится ваша пища, - продолжил он, скривившись. - И я
терпеть не могу, когда все эти маленькие дети забираются на сцену».
«Ну, хватит! - Подумал я. - Настало время его отругать».
«Теперь послушай меня...» - сказал я, повышая голос.
Но он прервал меня. «Но одна вещь мне
действительно нравится, - Это когда в конце фестиваля ты поёшь на сцене.
Что-то происходит со мной, когда я слышу, как ты поёшь эту красивую
песню про Кришну».
Я потерял дар речи.
«Ты знаешь, -
продолжил он, - я старый человек с очень плохим характером, но, как ты
говоришь в своих лекциях, во мне есть более глубокая, духовная природа».
Он
вытащил из кармана потрепанную карточку с изображением Девы Марии. «Я
молюсь Марии каждое утро и каждый вечер, - тихо сказал он, глядя на
изображение. - Оно у меня с детства. Мне дала его мама. Это самое
дорогое, что у меня есть».
«Правда, ты опять будешь петь сегодня
вечером? - спросил он. - Прошлым вечером пел кто-то другой. Это было не
то». - Ладно, что ты хотел мне сказать?».
«Э... нет, ничего, - сказал я. - Я имею в виду, что это может подождать».
Возвращаясь
к своему микроавтобусу, я чувствовал себя глупцом. «Такой благочестивый
человек, - думал я, - а я не видел в нём ничего хорошего».
И вот
настал последний фестиваль сезона. Я слышал, что у Антони произошла
перемена в сердце. Теперь он был вежливым с преданными и помогал им,
когда было нужно. Каждый вечер он продолжал свой ритуал, сидя позади
толпы, почти в темноте, и наблюдая завершающий киртан на сцене.
Когда
я сидел в автобусе, ко мне подошёл Амритананда. «Антони попросил меня
передать это Вам, - Он слишком стесняется подойти сам. Сказал, что это
сюрприз» и он протянул мне старое изображение Девы Марии.
«Что? - удивился я. - Это же самое ценное, что у него есть!».
Амритананда улыбнулся. «Да, - ответил он, - и именно поэтому он отдаёт её Вам».
Я долго смотрел на это изображение.
Перед
прощальным киртаном я вышел на сцену перед огромной толпой. «Я хочу
посвятить этот последний киртан моему дорогому другу, который значит для
меня очень много. Он научил меня видеть хорошее в других. Он научил
меня смирению и дал мне веру в то, что святые имена Господа могут
очистить сердце каждого».
Я сделал паузу. «Это водитель нашего автобуса, Антони» - сказал я.
Толпа взорвалась аплодисментами.
Я
достал изображение Девы Марии, показывая всем. «И он подарил мне самый
лучший подарок, который мне когда-либо дарили - подарок от всего
сердца».
Я окинул толпу взглядом. «Антони, - сказал я, - если ты там, - этот киртан для тебя».
Я
пел с закрытыми глазами. Когда я их открыл, то увидел что Антони идёт
из-за толпы к сцене. Он сел в первом ряду, закрыл глаза и стал
сосредоточенно слушать. Через несколько секунд по его щекам катились
слёзы.
«Мой дорогой Господь, - тихо сказал я, - только посмотри на силу Твоих святых имён».
После киртана я попросил Антони подняться на сцену.
На этот раз сюрприз был у меня. Я достал из-за спины коробку в подарочной упаковке и протянул ему.
«Сегодня, - сказал я в микрофон, - я купил подарок моему любимому водителю автобуса».
Публика
засмеялась, а Антони открыл подарок. Его глаза широко раскрылись, когда
он увидел внутри плейер для компакт-дисков. Там же был диск со всеми
бхаджанами, которые мы спели на протяжении тура. Его глаза снова
наполнились слезами, он повернулся и расцеловал меня в обе щеки.
